25 марта в павильоне «Крокус Экспо» потерпевшим выдавали уцелевшую одежду из гардероба. Специальный корреспондент “Ъ” Андрей Колесников поговорил с людьми, которые получали ее и шли дальше, разговаривать со следователями. Им было что рассказать и спецкору “Ъ”, и следователям.
Теперь стихийный мемориал начинается прямо на Павшинском мосту, метров за четыреста до поворота к арке, ведущей к «Крокус Сити Холлу». Здесь весь тротуар, по которому с несостоявшегося концерта группы «Пикник» бежали сотни людей, устлан цветами. Цветы лежат, цветы стоят в бутылках и банках. Едешь и видишь справа одни цветы вместо асфальта.
У мемориала слышишь ту же молитву, что и накануне, в воскресенье. И людей здесь не намного меньше. Меж них ходят две женщины в белых одеждах с большими деревянными красными крестами и иконой.
— Недавно замироточила!.. Можно приложиться…— предлагают они людям.
Люди не реагируют. Они пришли не за этим.
В одном из громадных павильонов «Крокус Экспо», который примыкает к «Крокус Сити Холлу», происходит выдача одежды из гардероба на минус первом этаже. Люди, оставившие одежду,— зрители, то есть, как их теперь называют, потерпевшие.
Сразу скажу, что гардероб был и на первом этаже, из него мало что уцелело. Был еще один, VIP-гардероб. Вещи из этого гардероба — тоже здесь, в павильоне «Крокус Экспо», и у них особая судьба.
Здесь, в павильоне, множество столиков, за которыми следователи разговаривают с пострадавшими. Тут даже объявление, предупреждающее, что получить одежду без разговора со следователями не получится.
И я понимаю, посмотрев на эти столики (а их десятки, и все заняты, и за всеми идет свой разговор), что организаторы выдачи одежды из гардероба очень сильно помогают следствию. Трудно даже предположить, сколько времени и сил потратил бы Следственный комитет, чтобы опросить всех этих людей в обычном режиме: с выяснением личности (а как ее вообще выяснить, если они сами не приедут?), с вручением повестки, с поездками в Следственный комитет… И кто из них еще бы явился… Похоже, что на все ушел бы не один месяц. А так — да вот они все тут, в одном павильоне.
Отдельный длинный ряд столиков, за которым сидят преимущественно женщины,— с номерами. Всего от нуля до больше чем шесть тысяч. Каждый столик отвечает примерно за 400 номерков. Здесь выдают именно одежду в синих полиэтиленовых пакетах. Ее упаковкой, как мне рассказали, занимались сотрудники Министерства природных ресурсов и экологии, которые, собственно говоря, и разработали весь алгоритм выдачи вместе с другими сотрудниками оперштаба.
Непосредственно на выдаче — сотрудники подмосковных ведомств. Правительство Московской области взяло на себя много оргработы в этом павильоне. И я должен сказать, что люди тут просто образцово справляются с ней. Никаких очередей. Те, кто подходит, получают свои пакеты, если у них остались номерки. Если нет — могут выдать по документам, которые остались в куртках и пальто (А оставивших, чтобы не таскать с собой,— много. Так ведь надежней — чтоб не потерять).
— Вчера, когда начали выдачу, много людей пришли за своим? — спрашиваю я одну из сидящих на выдаче дам, сотрудницу красногорского МФЦ «Красный кит» Анну Каштанову.
— Да,— говорит она,— еще как…
— Первый наплыв людей был ночью, когда еще этого ряда столиков не было. Всем, кому могли, просто помогли, выдали,— добавляет Владимир Гепферт, сотрудник московского правительства, главный тут по выдаче.— А сегодня с утра — именно в таком режиме. Со списками, с регистрацией людей…
— Приходят же разные люди, многие из них очень устали…— говорит Анна Каштанова.— А нам надо же все найти. И не было пока ни одного, кто бы не ушел со своим, представляете? Даже из неопознанного…
Она кивает в сторону. Там, справа, лежат эти вещи, неопознанные.
— Даже фотоаппарат нашли,— продолжает Анна Каштанова.— Девушка взяла свои вещи и говорит: у нас был еще фотоаппарат. Мы нашли. Она его точно описала. Марку назвала. Мы отдали.
— Неопознанные вещи выдаем с сопровождающим,— говорит Владимир Гепферт. — С сотрудником Следственного комитета… Главное — выдаем.
— А сколько неопознанных вещей вы отдали, например, за сегодня? — интересуюсь я.
Другие новости по теме...
На часах — 15:00.
— Восемь,— пожимает плечами Владимир Гепферт.— Это немало, между прочим.
Потом я узнаю, что в неопознанные попали прежде всего те, которые были не сняты с номерка, а, например, упали на пол, или те, которые гардеробщики положили в отдельные ячейки (сапоги, например) и помнили, где чье, только сами гардеробщики, а после теракта вообще ни о чем таком помнить не могли.
И немало вещей промокли, когда пожарные тушили горящее здание. Так вот, то, что удалось спасти, висело сейчас в глубине павильона, до сих пор сохло на металлических конструкциях: плащи, пальто, куртки… С ними предстоит разбираться отдельно, и если кто-то опишет их верно и предъявит права — отдадут.
— Но что-то,— говорю я Владимиру Гепферту то, что мне совсем не хочется говорить и даже произносить,— не будет востребовано никогда. Это вещи погибших, да?
И их тоже очень много. И они — в этих же полиэтиленовых пакетах. И пока неизвестно, сколько этих пакетов останутся невостребованными.
И никто не знает, какой пакет заберут, какой — никогда.
— Может, родственникам отдадут,— рассуждает Владимир Гепферт.— А вообще, Следственный комитет заберет, наверное, на свои, я не знаю, пункты… А мы до победного будем сопровождать эту работу… Нет, не знаю, сколько еще дней… До победного…
— Так здесь в основном вещи с минус первого этажа и из VIP-гардероба? — уточняю я.
— Да,— говорит он,— примерно 50 пакетов из VIP- гардероба.
— И кто-то приходил за ними?
— Пока что два человека пришли,— помедлив, отвечает Владимир Гепферт.— Других не было.
Не много. И то это были, как я понял, родственники.
— А вы знаете, что не все хотят унести вещи отсюда? — спросила меня Анна Каштанова.— Здесь вот девушка была, которая была прямо очень рада, что в куртке нашла телефон. Я, говорит, только из-за телефона. Так бы не забирала ничего.
Я вспомнил своих вчерашних собеседников, Ирину и Сергея Жук, которые оставили свой номерок 6004 на мемориале из цветов. Они не хотели ничего забирать. У них не было на это никаких сил. Да я смотрел вчера на них и вообще не понимал, как они дошли-то сюда снова.
В соседнем павильоне, мне рассказывают, те, кто хочет забрать свои автомобили. Они проходят такую же процедуру: должны поговорить со следователем. Некоторые, забрав свои вещи, идут за своими машинами.
Я подхожу к одной из женщин, которые сидят в первом ряду перед столиками со следователями и ждут, пока те освободятся. У каждого здесь на соседнем стуле — уже свой опечатанный полиэтиленовый пакет. И они не спешат распечатывать его.
Ее зовут Эллада Евгеньевна. Фамилию она не говорит, но с таким именем и никакой фамилии не нужно. Она тоже ждет своей очереди. Ждет, пока ее позовут. У следователей — список.
— Что же это было? — спрашиваю я ее.
— Да концерт «Пикника», собственно,— отвечает она.
Где-то я что-то такое слышал. Ах да, «она утонула»… Что ж, какой вопрос…
— Вы поклонница группы «Пикник»? — спрашиваю я.
— Да-да,— быстро отвечает она,— и я, и мой муж… Ну вот, мы пришли пораньше… То есть я вот сейчас восстанавливаю все эти события и знаете, что хочу сказать? Просто повезло. Ну вот просто повезло!
Трудно воспринимать этих людей, сидящих сейчас здесь в несколько рядов на стульях в очереди к следователям и не разговаривающих, между прочим, отчего-то друг с другом, да просто прячущим глаза, как везунчиков, баловней судьбы.
Но вообще-то они ведь и правда — счастливые, можно сказать, люди. Все. До единого. Они еще и пришли сюда. То есть у них не рухнуло психическое и физическое здоровье. Как-то они смогли все это пережить.
Кто-то не смог. В том числе и из выживших. Кто-то в больнице. Кто-то не может встать с кровати дома, а к врачам не обращается до сих пор, и почему — сам себе не может объяснить толком. Ну потому что — да ладно, пройдет. Но ведь не пройдет.
— Покупали билеты поздно, хотели на субботу, а на субботу уже не было, купили на пятницу, оставались билеты только на балкон,— продолжала Эллада Евгеньевна.— Ну ладно, думаем с мужем, в «Крокусе» ни разу не были, даже интересно. Балкон так балкон. Поднялись на балкон. Походили там. Сели, а у нас места такие — у прохода и сразу у двери. Последний, 16-й ряд. В 19:57 я сняла зал, отправила детям. Вот, пишу, смотрите, где мы. Потом слышу вдруг — какие-то хлопки. Да мы ж не знаем, как что звучит. Может, выстрелы, а может, еще что-то.
— Вы понимали, что это внизу?
— Да нет! — воскликнула она. — Может, там такая хорошая акустика, это же концертный зал, так что нам казалось: это вроде где-то у нас на балконе. И при этом казалось, что перфоратор, что ли, заработал. Очень громко и долго. Но все сидят. Мы не может понять! А потом мы увидели с нашей высоты, что из партера народ почему-то потянулся двумя струйками куда-то за сцену. Чувствуем — что-то не то.
Они все-таки это почувствовали.
— А потом видим,— продолжила Эллада Евгеньевна,— в партер слева зашли эти люди…
— Стрелки?
— Да, это они,— кивнула она.— И начали стрелять. Ну тут уже как бы без вариантов. Все повскакивали.
— И вы?
— Мы упали. Понимаете, мы же ничего не знали. И было ощущение, что и у нас на балконе стреляют. И плюс к тому нереальность происходящего. Просто, знаете, кино какое-то. Просто не верится в это! И мы упали, как положено. В проход. Лежим. Стреляют. Думаем: а чего лежать-то? Ну, все, кто с нами рядом был, так уже начали думать. В общем, мы поднялись и вышли в холл. Народ толпится у какой-то лестницы. Мы на нее почему-то не пошли, спустились по эскалатору… Все в тумане… Оказались вроде на втором этаже, что ли. И тут видим: все направляются в туалет, чтобы там спрятаться. И я, честно говоря, тоже пошла.
— Надо ли было?
— Трудно же понять,— вздохнула Эллада Евгеньевна.— Но муж, честно говоря, не пустил. Пойдем, говорит, вот лучше туда… А если бы мы зашли в туалет, вот уже неизвестно, что бы там оказалось… Вернее, известно уже…
— То есть вы совсем уже не знали и не понимали, куда идти?
— Не знали! — призналась она.— Пришли в какой-то тупик. Какие-то вроде раздевалки… Какие-то стойки падали. Мне муж говорит: «Давай, пошли еще ниже». И пошли. А там уже было выбито стекло, и мы вышли!
— Вы видели, что люди были уже убиты?
— Нет, нам же повезло! — воскликнула она.— Все было очень быстро. Выбрались! Прошли через какой-то ангар, похожий вот на этот… Может, даже здесь… И оказались на улице. И через этот Павшинский мост пошли в Красногорск.
Нет, это был какой-то другой павильон. Через этот они бы не вышли к заветному мосту.
— Там, за мостом, и взяли такси. Я же говорю: повезло!
Я, конечно, и не спорил.
— Мы приехали домой, и тут началось: читаем, где мы были, и нас начинает колотить! — продолжила Эллада Евгеньевна.— Мы даже не думали, что вот до таких размеров это настолько!
— Получается, муж ваш очень хорошо сориентировался,— предположил я.
— Как-то вот да…— задумчиво согласилась она.— Мне вот все хотелось где-то там спрятаться, а он мне все: «Да пошли отсюда!»
— А он кто по профессии? — поинтересовался я.
— Ну а кто? — переспросила она.— Айтишник…
В голосе ее я не услышал невероятного восхищения.
— А вы?
— А я… Банковский работник… Сейчас я не работаю…
— Что же вы делали всю субботу?
— Лежали… Никуда не хотелось идти и не хотелось даже двигаться…
— Я вижу, вы сейчас в хорошей форме. Вы хорошо держитесь,— честно сказал я ей.
— На таблетках,— призналась она.— Я вам говорю: нам повезло, что мы ничего ужасного не видели! Пожар только начинался, они подожгли там внизу, причем очень быстро. Ведь когда мы встали из прохода, после того как начали ползти, там начался уже огонь. Самое начало. Только если никогда не сталкивался с этим, ты не понимаешь, во что это может…
Она замолчала.
— Может, вам все-таки надо сходить к врачу? — спросил я ее.— Что же вы сами эти таблетки пьете. К психологу.
— Да это в основном от давления. Не знаю…— сказала она.— Может, и надо. Муж, честно говоря, в «Сбере» работает. Он позвонил туда, ему сказали, что служба такая есть и что можно в любой момент прийти… Думаете, надо?..
Тут ее позвала следователь. Эллада Евгеньевна извинилась передо мной кивком головы и присела за столик.
Меня, кстати, поразило, как разговаривала девушка-следователь. Я услышал начало. Это было бережно:
— Если вы сейчас не готовы, давайте попробуем попозже… Вы готовы? Вы как?..
Она была готова.
Рядом дожидался разговора со следователем не очень молодой мужчина.
— Я с 1990 года слушаю «Пикник»,— рассказал он.— Разве мог я не пойти? Без пяти восемь было, когда пришел в зал. Да, один был. Кроме меня, любителей не оказалось. Сижу там, читаю что-то в телефоне. И где-то в 20:01 какие-то хлопки у нас на балконе начали раздеваться. Очень похоже на петарду.
— Кому-то напомнило перфоратор,— сказал я.
— Мне — петарду,— строго сказал он.— И когда начались хлопки, я вспомнил свой отрицательный опыт, я в настоящий пожар попадал, и понимал, что чем раньше выйдешь, тем здоровей будешь. Поэтому сразу встал и пошел к выходу. А когда заходил, запомнил, что этажом ниже есть пожарная лестница.
— Ничего себе! Видимо, в серьезный вы пожар попадали, что теперь все такое запоминаете,— сказал я ему.
— Да, я понял, что через пять минут тут может быть столько дыма, что уже не выйти. И я сразу пошел, очень быстро. Дошел до пожарной лестницы, постоял, пока ее открыли, пару минут, и по ней мы сразу вышли на улицу.
— А хлопки вы продолжали слышать?
— Да, хлопки приближались, и это было неприятное ощущение, признался он.— Но это была изолированная пожарная лестница, сама по себе, как шахта,— и сразу на улицу! Так что я ничего не успел пережить!
Похоже, я видел перед собой еще одного счастливого человека.
— Вы-то с таким настроением могли и гардероб пойти искать…— сказал я.— Чего одежде пропадать…
— Я подумал и об этом,— честно сказал Дмитрий.— Но потом все же понял, что сегодня все, туда уже не попадешь, и пошел к метро, поехал домой. В метро начал читать новости и понял.
— А что же вы поняли?
— Что я по ошибке прошел мимо смерти,— пожал он плечами.
— То есть как это по ошибке? — я не понимал, мне казалось, их логику.
— Ну я же думал, что это пожар. А это был расстрел. Это были, оказывается, автоматные очереди,— пояснил Дмитрий.
Его тоже позвали к следователю.
Через минуту я разговаривал с девушкой, которая здесь же, в первом ряду, ждала своей очереди к следователю. Ее звали Ирина.
— Пришла послушать концерт, села на балкон… За минуту до начала началась паника. Сначала все хотели бежать вниз, потом закричали, чтобы все, наоборот, бежали наверх… И я побежала. Я просто бежала за толпой. И как выбралась, до сих пор не очень помню.
— Вы поняли, что это такое?
— Да, это, кажется, поняла. Я сразу вспомнила, что «Норд-Ост» захватил целый отряд. Думала, что и тут так же. Их могло быть 30. И куда бежать? Они могли заблокировать все выходы.
И есть информация, что блокировали и поджигали. И что это все-таки прежде всего не расстрел (от него погибли около 40 человек), а пожар, от которого могло бы погибнуть гораздо больше людей, если бы не зрители, ломавшие заблокированные двери, и та часть персонала, которая смогла помочь тем, кто не понимал, что делать.
— Я даже не поняла, как наша толпа нашла выход. Я выбежала со стороны реки,— говорила Ирина.— Там какой-то выход был открыт. Встала, попробовала заказать такси… Заказала, но говорят, что 15 минут ждать, а я уже поняла, что тут какой-то тупик и что такси не приедет… Бросила я эту историю и побежала к метро. В метро стою, и кто-то из людей на платформе стал кричать, что надо быстрей уходить отсюда, потому что тут тоже будут стрелять. И что надо бежать теперь в сторону выхода из метро…
— И вы?..
— Ну я тоже подверглась этой панике,— со странным достоинством сказала Ирина.— Убежала из метро. Все кричали, что надо бежать дальше, на мост. И самое страшное, что люди, которые бежали вдвоем-втроем, теряли друг друга в толпе и не могли потом найти друг друга. Хорошо, что я бежала одна, потому что я пришла одна. А кто-то упал… Кто-то кричал… Побежала по мосту. И это было самое страшное. Мост был хорошо освещен. Было же непонятно, сколько их. И если они на улице, не будут ли они стрелять по бегущим по мосту. А рядом бежал оркестр, который должен был играть с группой «Пикник». И кто-то из администраторов кричал: «Оркестр бежит по правой стороне!.. Все по правой стороне!» А я по дороге думала, что делать, если начнут стрелять. Если я спрыгну в воду, то ударюсь об нее, наверное, к тому же не смогу снять ботинки, потому что они у меня шнурованные. Но по мосту никто не стрелял. В итоге добежала до жилых домов и там вызвала такси.
Третий счастливый человек подряд.
— Вы осознали сейчас, как вам повезло? — спросил я.
— Сейчас вроде да. Но когда приехала домой, я новости не читала вообще. Мне было страшно читать. Буквально в воскресенье вечером начала читать.
— Ого,— не сдержался я.
— Я боюсь читать. Я даже не знаю, сколько погибших. Мне страшно,— сказала она.
— У мемориала не были? — все же спросил я.
— Нет-нет,— быстро ответила Ирина.
— Пойдете?
— Да, поговорю с следователем только. Пойду. Надо сходить.
Еще один человек сидел в последнем ряду. Звали его Евгений. Там, за ним был стол с печеньем, с бутербродами, но я не заметил, чтобы кто-то тут вообще прикасался. Чай пили, да.
Он пришел на концерт с племянником. Племяннику 28 лет.
— Мы были в партере, билеты подарили близко к сцене,— рассказал он.— Когда начались выстрелы, племянник на пол сел. Потом трое вошли в зал.
— Рядом с вами?
— Да, в нашем районе, — согласился Евгений.— Ну, мы по полу ползком… А когда стена рядом с нами загорелась, поползли к выходу, а не в сторону сцены, куда тоже люди потянулись. Потом встали, потихоньку пошли… Я еще подумал, что если навстречу кто-то из них будет у выхода, то все. И на правой стороне какой-то парень в белой рубашке всех направлял… С торца здания мы вышли. И меня, знаете что, больше всего поразило. Как быстро, почти мгновенно пламя поднялось по одной стене. Прямо моментально! То ли бросили что-то, то ли еще что… Загорелось невероятно быстро и очень высоко сразу стало гореть! А мы без крика и шума вышли. Только женщинам говорили: «Не надо орать! Идем быстрым шагом!» И до МКАДа дошли. По переходу — на ту сторону. А там уже таксист. Он из дома выходил, ужинал, что ли… Не знал ничего. Пока ехали, узнал, он пожар уже видел, отвез нас и говорит: «Не надо ничего, никаких денег…» Но мы дали, говорим: «Купи, выпей за наше здоровье…» А он не хотел брать. В субботу с утра съездил в храм с племянником и с женой брата… Пришел показания давать, а они говорят: «Возьмите одежду…» Я, честно говоря, не знаю: брать, не брать.
Не он первый. И не посоветовать.
— Воспоминания и так замучают,— сказал он.— Наверное, не буду.
Через несколько минут он сам подошел ко мне.
— Можете,— говорит,— слова поддержки группе «Пикник» написать? Пожалуйста, напишите. Это нужно.
Вот я, значит, написал.
Я вышел на улицу и увидел, что тут, у выхода, стоят несколько человек, которые только что были в зале. Один пил воду из бутылки и не мог остановиться.
Другой поставил свой синий полиэтиленовый пакет на землю и звонил по телефону. Машинально он сделал несколько шагов в сторону от пакета. Мимо шли двое рабочих. До этого они, видел, опустошили урну, потом вторую. Они делали свое дело.
Увидев синий пакет, они хотели было забрать его. Это, они поняли, мусор ведь.
— Нет-нет! — вскричал мужчина, который сразу захлопнул телефон и бросился к пакету.— Это мое!
Они испуганно отошли от пакета.
— Память же,— укоризненно пояснил он.
