Ко Дню российской науки редакция телеканала провела масштабный опрос ведущих ученых страны. Эксперты поделились мнением об основных тенденциях последнего года. Сегодня поговорим об особенностях взаимодействия людей, в частности, взаимодействия людей и искусственного интеллекта и гаджетов.
В прошлом году вышло много интересных работ, которые не то что бы показывали прорывные новые открытия, но подтверждали уже имеющиеся данные и давали накопление материала.
Кроме того, я бы сказал, что самыми интересными были не открытия, а наоборот, «закрытия».
Очень хайповая тема — это влияние гаджетов на когнитивные и познавательные процессы. Соответственно, популярная пресса — российская и зарубежная — считает, что воздействие очень сильно, и мы становимся другими. Но пока психологические исследования, на которые я могу сослаться, показывают прямо противоположное: последствий для когнитивных процессов на удивление немного.
Мы все еще не слишком сильно отличаемся от наших предков, живших 100 и 200 лет назад. То есть, с точки зрения социальной жизни мы уже совсем другие, но когнитивные процессы не очень изменились.
Гаджеты, если влияют на нас, то не очень заметно.
Еще неожиданная тема для меня: теории заговора вдруг стали предметом психологического анализа, эмпирического и экспериментального. Это достаточно скучные материи для психолога, но с учетом их безумной распространенности в ответ на пандемию, на социальную напряженность с ней связанную, действительно, достаточно большое количество работ теперь связано с тем, чтобы понять, как устроена теория заговора, кто в нее верит, как она возникает и почему сохраняется в условиях критики.
Сейчас много работ делается про восприятие информации, и про связанные с ним когнитивные искажения. Например, мышление от желательного (wishful thinking): если какая-то идея вам близка и симпатична, то она вам кажется правдивой. Такое встречается и в быту — если я выбрал какой-то товар, то конечно он хороший, и в экономике — если моя компания выпустила новый продукт, он обязательно «взлетит», и в политике — если политик очень сильно верит в свою победу, она обязана наступить. Исследования показывают, что люди тем более склонны делать заключения, чем важнее для них наступление ожидаемых результатов.
Другая тема — люди и социальные сети. В одной из недавних работ было, например, показано, что американские студенты, в университетские кампусы которых приходила одна известная социальная сеть, чаще становились склонными к депрессии. Отсюда вытекает вопрос: правомочно ли ограничивать социальные сети, если вы заботитесь о состоянии потенциально уязвимых категорий людей. Может оказаться, что такие ограничения стоит вводить.
Отдельно следует отметить исследования когнитивной сложности. Людям в жизни приходится сталкиваться с разными проблемами: в каком порядке выполнять домашние задания, как спланировать выходной день, как организовать работу команды. Другие задачи еще более сложны: они требуют понимания и предвидения реакции других людей. И если сделать это неверно — придется ломать голову: «Почему он сделал то, что сделал? С чем это связано?» «Может быть, человек ждал какую-то реакцию от нас — в ответ на свое поведение?» В таких случаях понять мотивы другого человека, а значит и выработать свою оптимальную стратегию может быть очень и очень нелегко.
Отсюда встает вопрос: какой степени сложности задачи мы можем понять и раскодировать, проинтерпретировав поведение другого человека? Для анализа этих вопросов используется сочетание ряда подходов — начиная с теории конечных автоматов и заканчивая экспериментальными методами и статистическим анализом причинности. Это направление исследований только набирает обороты, и представляется мне очень перспективным.
Наконец, не могу не отметить еще одну тему которой сейчас занимаются многие, в том числе и наша лаборатория. Речь идет о взаимодействии человека и искусственного интеллекта. Например, врач ставит диагноз по рентгеновскому снимку. Врач не идеален, может и ошибиться — но на помощь ему может прийти искусственный интеллект, и если бы он никогда не ошибался в диагнозах, то наилучшим решением было бы прямо поручить ему всю диагностику. Но это так не работает, потому что искусственный интеллект тоже ошибается. Более того, на текущем уровне ошибок достаточно много — порядка 15% в гражданских задачах, что означает большой процент неточности.
В текущей практике диагнозы нередко ставят и врач, и искусственный интеллект, но окончательные решения всегда за врачом. И как быть, если эти диагнозы разнятся? Кому верить? И как врач будет реагировать на такой конфликт?
Реакция врача может быть разной. Один врач, полагаясь на свой опыт, скажет: «да что эта железяка понимает!». А другой — скорее подпишется под диагнозом интеллекта, чей разум совершеннее человеческого. А что если тот все-таки не прав, и диагнозы расходятся? А расхождения бывают, и они не случайны. Потому что если врач реагирует на искусственный интеллект смещенным образом, если эта реакция базируется на его предвзятом отношении (с любым знаком) — то возникают систематические сдвиги, за которые расплачиваются в конечном счете пациенты и все общество. И хотя о масштабах проблемы пока говорить мы не готовы, нам необходимо понимать, как выстраивать отношения с искусственным интеллектом. Именно этими вопросами мы сейчас и занимаемся.
В России проходит огромное количество очень интересных исследований. Например, только что завершились исследования психологии человека в условиях пандемии. Психологическое, субъективное благополучие людей в условиях социальной изоляции изучалось повсеместно.
Также много внимания уделялось проблемам ценностей и ценностных механизмов поведения, проблемам миграции и связанной с ней адаптации мигрантов, многочисленные работы в области социального равенства, справедливости, патриотизма и идентичности.
Очень сильный тренд на когнитивные и нейронауки, взаимодействие «человеческий мозг-компьютер», цифровизация общества как глобальная проблема. Целые номера научных журналов посвящены этим проблемам.
Хотелось бы отметить в этом году целую серию работ профессора Т.А. Нестика и его лаборатории в ИП РАН, связанные с массовой психологией: соотношение социального доверия и социального самоопределения молодежи. Работу Н.В.Муращенковой, В.В.Гриценко, М.Н.Ефременковой «Социально-психологическое пространство миграционных намерений студенческой молодежи» — очень серьезное исследование, раскрывающее смысловые и ценностные факторы миграционных процессов молодежи. Интересна книга С.Д. Гуриевой, заведующей кафедрой социальной психологии Санкт-петербургского университета о социальной психологии «Азбука переговоров».
Другие новости по теме...
