И хоть все закончилось благополучно (в результате штурма СИЗО спецназом заложники освобождены, а террористы обезврежены), произошедшее — повод для серьезных реформ. Обо всем этом в материале обозревателя СМИ.
«Сотрудники службы охраны отвечают за изоляцию обвиняемых, подозреваемых и осужденных, содержащихся в следственном изоляторе. Они не позволяют им сбежать и никому извне не дают помочь им в этом. Они должны быть готовы к стрессовым ситуациям и нагрузкам, обладать хорошими интеллектуальными и физическими способностями. Но самое важное — они должны быть бдительными и неподкупными», — это цитата из материала о ростовском СИЗО-1, который, по злой иронии, вышел буквально несколько дней назад, а точнее 10 июня. В нем говорилось, что служба охраны в этом СИЗО вот уже на протяжении нескольких лет признается лучшей среди всех следственных изоляторов Ростовской области…
А за день до захвата здесь же снимали документальный фильм. Съемочная группа в составе 50 (!) человек передвигалась по территории изолятора. И ничего не предвещало трагических событий.
Но прежде чем рассказать о ЧП, несколько слов о СИЗО, которое по своему уникальное. Ему — внимание! — 255 лет.
«Тюремный острог был одним из первых зданий, возведенных на территории крепости Димитрия Ростовского. История следственного изолятора начинает свой отсчет с 4 сентября 1768 гг.» — написано на сайте ростовского УФСИН. Существующие корпуса ростовского СИЗО, очевидно, постройки второй половины XIX в. («Богатяновская тюрьма»). Это заметно и по архитектуре, и следует из исторических документов. От Екатерининских времен не сохранилось ничего, кроме территории. Скорее всего, первый острог был построен из дерева».
— В этом СИЗО я впервые побывал в 2007 году, — рассказывает криминолог Данил Сергеев. — Страшные выкрашенные краской ядовитого цвета стены, переполненные камеры. Все, как и везде в то время. В прошлом году, в декабре, планировал посетить вновь. Но не удалось, поскольку отказали с казенной формулировкой: «режимные мероприятия и ограничения». Насколько я знаю, в СИЗО больше года не допускаются даже члены ОНК. Прифронтовой статус Ростова вносит коррективы в деятельность УИС.
— Члены ОНК на самом деле там бывают регулярно, — говорит председатель региональной общественно-наблюдательной комиссии Игорь Омельченко . — В среднем два раза в неделю. И накануне захвата мы были.
Изолятор большой, там много проблем, особенно связанных с медициной.
Как оказалось, в СИЗО-1 слишком много арестантов. Там содержатся больше 300 «лишних» заключенных. Во многом такая ситуация объясняется тем, что регион приграничный, тут находится окружной военный суд, рассматривающий множество «террористических» дел. Так что смело можно сказать, что большинство террористов ожидают суда именно в Ростовской области. Из-за них тут и перелимит. И все это на фоне нехватки сотрудников. Желающих идти работать в СИЗО, где сотни террористов, не много. Особенно с учетом низкой зарплаты.
Помимо мужчин в СИЗО-1 содержатся женщины и подростки. Последних около 40 человек. Женщины и несовершеннолетние находятся в отдельном корпусе.
И вот что произошло утром 16 июня.
Один из заключенных (осужденный за подготовку теракта) выдавил в камере решетку. Затем он освободил еще пятерых террористов. Вместе они проникли в дежурную часть, где в качестве «трофеев» забрали электрошокеры, дубинки и рации. Но главное — они захватили сотрудников, среди которых начальник оперативного управления всего УФСИН по Ростовской области Александр Богма. Не понятно, что он делал в СИЗО в воскресенье.
Напомню, что в выходные заключенных в суды и на следственные действия не вывозят, к адвокату и на свидания тоже. Более того даже посылки и передачи в эти дни не принимают, и прием родственников не осуществляют.
— Возможно, Богма выехал, поскольку получил важную информацию, — говорит бывший сотрудник спецслужб. — То есть его террористы могли заманить, чтобы получить в заложники руководителя высокого уровня.
Это был еще и вызов всей системе. Именно Богма отвечает за безопасность всех СИЗО, колоний и тюрем региона.
Захватив заложников, террористы выдвинули свои требования: машину и свободный выезд.
Они сняли несколько видео, где демонстрировали символику запрещенной террористической организации.
«Эту группу подготовил Аллах, это не сделано спонтанно», — говорит на одном из видео бородатый мужчина с повязкой на голове и ножом в руках.
На одном из видео — Богма в форме, со связанными руками. Террорист, вооруженный ножом, требует от него сказать что-то на камеру: «Какие эмоции, чувства». Тот говорит, что намерения у преступников очень серьезные. «Услышьте их».
Заметно, что у Богмы на локтях кровь.
На другом видео взятый в заложники 23-летний Виктор Кончаков. Молодой человек в форме рядом с террористом, который крутит у его лица нож и рассказывает: «Мы находимся в ростовском централе, где наших братьев держат, дают сроки».
Виктор, и это видно, в шоке, но не паникует, не кричит. Молодой человек молчит, старается не смотреть игиловцам в глаза (чтобы не вызвать лишней агрессии). Парень изначально не мечтал стать тюремщиком. Он учился в архитектурном колледже. Но после срочной службы в армии устроился в ростовское СИЗО на должность младшего инспектора дежурной смены.
Примечательно, что в фокусе видеокамеры всего шесть террористов. Видны также черные рюкзаки — видимо, они их подготовили для «отхода».
Переговоры с захватчиками результатов не дали и ближе к полудню спецназ начал штурм.
Выстрелы слышны были всего несколько минут. В 11:50 ФСИН отчиталась о завершении операции: заложники освобождены, террористы ликвидированы.
— Если говорить про работу штурмовиков, она была, судя по результатам, безупречная, — считает наш эксперт. — Быстро, слаженно и главное без потерь со стороны заложников. Меж тем замечу, что в большинстве таких случаев, увы, без жертв не обходится. И в целом обычно все бывает очень долго: переговоры, потом принятия решения о захвате. Вероятно, тут сразу поняли, что вести торг с террористами неуместно (что правильно).
Сейчас можно констатировать: террористы очень хорошо все спланировали. Они общались в СИЗО между собой, связывались со своим руководством на воле, в камерах была символика запрещенной организации, ножи и мобильные телефоны.
А еще они выглядели так же, как их подельники на воле (бороды, волосы).
Как такое возможно? Объяснить это, на мой взгляд, можно только одним: террористы завербовали в СИЗО сотрудников, надзор и контроль за ними был умышленно максимально ослаблен.
Вообще на протяжении последних 20 лет разные руководители ФСИН говорили: обвиняемые в терроризме должны содержаться отдельно и под усиленным надзором (в камерах только с видеонаблюдением). И так и было. Подозреваемых в терроризме автоматически ставят в СИЗО на учет как склонных к экстремизму и терроризму, побегу и дезорганизации. Камеры, в которых их помещают, помечают специальной надписью снаружи на двери. Открывать дверь такого помещения сотрудник в одиночку не может. Более того каждый раз, когда камера с террористом открывается, сообщение об этом должно поступать на пульт. В ряде регионов сама процедура сопровождается звуковой сигнализацией. Интересный момент: даже если заключенный вырвался из камеры, то он далеко не может уйти, поскольку блокируются разные части коридора. При этом сотрудники должны по инструкции бросить все свои ключи в так называемый ключеулавливатель, откуда их невозможно достать. Почему все это не сработало в ростовском СИЗО? На этот вопрос еще предстоят ответить следствию, которое уже возбудило дело по статье «Захват заложников».
И все-таки другим сотрудникам СИЗО удалось заблокировать большинство помещений. Террористы не смогли добраться до многих корпусов, в том числе тех, где находятся женщины и несовершеннолетние. Не смогли они взять и других сотрудников (в изоляторе больше сотни людей в погонах) в заложники.
По сути в распоряжении террористов оказались несколько помещений одного корпуса, дежурная часть и дворик.
Несколько лет назад во ФСИН обсуждали идею создания для террористов отдельных тюрем. Тогда в ведомстве признали: обвиняемые по этой статье склонны вербовать других осужденных и даже сотрудников, кроме того, для них нужно предусмотреть максимальный уровень безопасности. Но в итоге пришли к мнению, что специальный тюрем не нужно, а усиленный надзор можно обеспечить и в обычных. По факту во что это вылилось?
— Мой муж, бывший сотрудник ростовской полиции, с апреля 2022 года в СИЗО, — говорит Ирина. — И 1,5 года он сидел с мусульманами, один из которых был осужден по статье «Терроризм». Они все бесконечно молились, устанавливали во всей камере свои правила и законы. Думаю, моего мужа посадили к ним, чтобы «придавить». У него на тот момент статья была не особо тяжкая еще… Так что, думаю, этих радикалов наше следствие и ФСИН используют в целях склонения к признанию.
Увы, это не единственное обращение такого рода. Захват в Ростове — хороший повод остановить практику «подсаживать» к террористам заключенных, обвиняемых в ненасильственных преступлениях и вернуться к идее содержать их отдельно.
Другие новости по теме...
