Композитор Михаил Глинка.
Фото: GLOBAL LOOK PRESS.
«МИМОЗА» ИЗ БАБУШКИНОЙ ТЕПЛИЦЫ
Старший брат Глинки Алексей, первенец его родителей, не прожил на свете и года. Бабушка очень опасалась, что и с Михаилом случится то же самое, поэтому решительно взяла уход за младенцем в свои руки. Его растили в тепличных условиях. «Я был ребенком слабого сложения, весьма золотушного и нервного расположения; бабка моя, женщина преклонных лет, почти всегда хворала, а потому в комнате ее (где обитал я) было, по крайней мере, не менее 20 градусов по Реомюру. Несмотря на это, я не выходил из шубки, по ночам же и часто днем поили меня чаем со сливками, со множеством сахару, кренделей и бубликов разного рода; на свежий воздух выпускали меня очень редко и только в теплое время» — писал Михаил Иванович в автобиографии. На самом деле 20 градусов по Реомюру — это +25 по Цельсию, так что нельзя сказать, что рос Миша в какой-то адской духоте; но он потом именно этой заботой объяснял свою любовь к теплому климату.
Вообще, по собственным словам, рос он «мимозой» — и действительно был не очень здоровым мальчиком. С детства страдал золотухой — то есть каким-то кожным заболеванием (тогда под этим понятием объединялись самые разные напасти, от атопического дерматита до наружного туберкулеза), а когда вырос, у него началась целая «кадриль болезней», осложнявшаяся ипохондрией: припадки мнительности у Глинки сами по себе выглядели как отдельное душевное расстройство.
И речи не могло идти о том, чтобы отдавать такого на военную службу. Отец прочил ему карьеру дипломата и определил в Благородный пансион при Главном педагогическом институте. Там он получил общее образование, в частности, выучил пять языков (латынь, французский, немецкий, английский и даже персидский). Словесность ему преподавал Владимир Кюхельбекер, друг Пушкина и будущий декабрист. Он же был и гувернером Мишеля, как звали Глинку друзья и домашние. Под его влиянием Глинка вроде бы пробовал себя в стихосложении, позже, в 23 года даже написал поэму «Альсанд»… Но прославиться ему суждено было другим.
ИВАН СУСАНИН, ПРЕДСЕДАТЕЛЬ СЕЛЬСОВЕТА
В 17 лет он влюбился в свою двоюродную сестру Софью, и начал сочинять музыку. Он создал вариации на темы из опер Вейгля и Моцарта и преподнес их девушке в подарок. Это и было самым важным последствием мимолетного увлечения. Софью вскоре сменили другие барышни, на которых Глинка не уставал заглядываться. «Под густыми и черными, немного сдвинутыми бровями блистали маленькие глаза с темными зрачками, взгляд которых выражал гордость, когда был обращен на мужчину, но сиял масляным блеском полного умиления, когда покоился на хорошеньком женском личике», — писал один его приятель.
Прошло несколько лет — и Глинка начал сочинять романсы (этот жанр в первой половине XIX века был бешено популярен). В 21 год он написал «Не искушай меня без нужды» на слова Баратынского, в 24 — «Не пой, красавица, при мне ты песен Грузии печальной» (вдохновлен он был грузинской мелодией, с которой Глинку познакомил Грибоедов, а стихи специально написал Пушкин, с которым юный композитор был на короткой ноге). Примерно тогда же Мишель решил, что государственная служба не для него и подал прошение об отставке. «Ты хочешь стать шутом?» — возмущался отец, которому Глинка сообщил о решении впредь заниматься музыкой. Но молодой человек стоял на своем, — и через несколько месяцев махнул в Италию, где познакомился с Мендельсоном, Берлиозом, Беллини (слушая его оперы, Глинка рыдал от наплыва чувств).
Свою собственную оперу он написал, когда ему было 32 года. Сюжет про Ивана Сусанина подсказал ему поэт Василий Жуковский, который грозился сам сочинить текст, и даже кое-что написал, но был слишком занят, чтобы довести дело до конца. Либреттистом стал барон Егор Розен. Название подобрали не сразу: сначала так и назвали — «Иван Сусанин», потом придумали вариант «Смерть за царя», остановились на «Жизнь за царя». Император Николай I лично посещал репетиции в Большом (Каменном) петербургском театре, готовившемся к открытию после ремонта. Был он и на премьере, куда собрался весь петербургский свет, встретивший оперу овациями. Николаю не понравилось только, что русского героя убивают прямо на сцене — постановщику пришлось спешно вносить коррективы (в новой версии Сусанина убивали «за кадром»). Любопытно, что параллельно в том же театре шла другая опера про Ивана Сусанина, написанная композитором Катерино Кавосом, и никого это не смущало (в итоге Кавос, очарованный музыкой Глинки, решил снять свое произведение из репертуара).
Эту оперу — одну из важнейших в истории русской музыки — в ХХ веке ждало много приключений. После Февральской революции она сошла со сцены (идея отдавать жизнь за царя казалась безумной), а после Октябрьской ее попытались полностью перекроить: действие перенесли в современность, Сусанин стал председателем сельсовета (!), а поляки остались на месте, потому что в тот момент шла война с Польшей. В финале звучали слова «Славься, славься, советский строй». Это была идея наркома Анатолия Луначарского, и она оказалась нежизнеспособной. Новый вариант оперы придумали в 1939 году — там Сусанин отдавал жизнь не за царя, а за русский народ. Сейчас стараются ставить в оригинальном варианте.
«МОЙ БЕДНЫЙ «РУСЛАН»
Второй оперы, «Руслана и Людмилы», пришлось ждать шесть лет. Глинка хотел работать над либретто вместе с Пушкиным, но того убили. Работа над музыкой как-то не шла, много времени отнимали посторонние занятия (Глинка был назначен капельмейстером Придворной певческой капеллы) и разбирательства, связанные с наследством умершего отца. Наконец, в личной жизни царил раздрай. В 1835-м он женился на своей дальней родственнице Марии Ивановой, и поначалу их брак казался идеальным, — но вскоре все иллюзии на этот счет рассеялись. Теща Глинки оказалась сущей мегерой, бесконечно пилившей зятя («Трудно было разобрать ее ломаный русский язык, а слышно было шипение, подобное шипению самовара» — вспоминал он).
Любовь улетучилась. Зато пришла новая: Глинка без памяти влюбился в Екатерину Керн. Дочь той самой Анны Петровны, которой Пушкин посвятил «Я помню чудное мгновенье» — стихотворение, ставшее основой для еще одного знаменитого романса Глинки; он написал его в 1840-м, на пике увлечения Екатериной. Она была умнее, образованнее, во всех смыслах очаровательнее его законной жены, но расстаться с той никак не получалось, — и жизнь с ней постепенно превращалась в ад. Как пишет биограф композитора Екатерина Лобанкова, Глинка «с удивлением обнаружил, что ее прежняя красота за прошедшие три года увяла, а ее поведение испортилось до того, что уже не отвечало никаким нормам этикета. (…) Теперь его особенно поражали утренние встречи с Марией Петровной. Надев один из халатов мужа, неумытая, с заспанными глазами, непричесанная, в туфлях на босу ногу, она затягивала табак». При этом росло ее высокомерие светской львицы, для которого, в общем, особых оснований не было. Судя по всему, она изменяла мужу. Потом, не разводясь с ним, дополнительно вышла замуж за корнета Николая Васильчикова. Глинка уже давно хотел развестись, и ему казалось, что этот вопиющий случай, венчание с корнетом при живом супруге — очевидный повод официально расстаться с женой. Но Мария нагло объявила, что брак стал результатом «проказ муженька»: будто бы в церкви она просто слушала молебен, Васильчиков стоял рядом, а композитор потом напоил и подкупил священника, чтобы тот сделал запись о венчании!.. А тем временем Екатерина Керн лечилась за границей. Роман с Глинкой постепенно сходил на нет. В 1852 году она вышла замуж и перед этим сожгла все письма композитора.
В пересказе все это напоминает какую-то «Санта-Барбару», но Глинке было совсем не до смеха. Бракоразводный процесс длился несколько лет. А когда закончился, Глинка не мог думать о браке иначе как с ужасом. И на всю жизнь возненавидел блондинок (жена была блондинкой) — интересовался с тех пор лишь шатенками и брюнетками.
Опера «Руслан и Людмила» не стала такой же триумфальной, как «Жизнь за царя» — очень многие ее не приняли. Да и сам Глинка еще во время репетиций начал думать, что сочинил неудачную оперу — все повторял «Мой бедный «Руслан»…» В состоянии меланхолии через несколько месяцев после премьеры он отправился за границу, побывал во Франции и Испании. Его последним значительным произведением стала «Камаринская», написанная в 1848-м, за восемь лет до смерти. Кстати, смерть он тоже встретил за границей, в Берлине.
Странно, но ипохондрик Глинка не отнесся всерьез к небольшому недомоганию, уложившему его в постель, — он шутил, в небольших количествах пил шампанское, которое «его поддерживало», отказывался принимать лекарства, а потом внезапно скончался — как показало вскрытие, от «чрезмерного развития так называемого ожирения печени», то есть жирового гепатоза. Его похоронили было в Германии, но вскоре перевезли прах в Россию. Которая была потрясена кончиной одного из главных своих музыкальных гениев, успевшего сделать за короткую жизнь не так уж и много…
Другие новости по теме...
