Название говорящее: от последней пьесы Чехова осталось минимум текста. «Возникла идея разрушить привычную форму, в которой мы всегда работали, — объясняет свой замысел режиссер спектакля Сергей Женовач. — В Чехове уже нет живого места, он весь разобран на цитаты. Зрители идут в театр и ждут «ожидаемое»»…
Поэтому Женовач предложил неожиданное: дал актерам сыграть «Вишневый сад» с минимумом слов, только на действии, на актерской импровизации, на ощущениях: «молчание становится основным выразительным средством».
Трудно сказать, кому именно пришла в голову идея «бессловесного» Чехова, без ремарок и звуков лопнувшей струны. У инсценировки два автора: Сергей Женовач и художник Александр Боровский. Этот тандем, точнее постановочная команда, в которую входят ещё художник по свету Дамир Исмагилов и композитор Григорий Гоберник, работает вместе давно.
В начале спектакля занавес раздвигает старенький Фирс. Прием в общем-то не оригинальный, уже виденный в вишневых садах других театров. Старый лакей (актер Юрий Горин) еле волочит ноги, опирается на палочку. Того и гляди рухнет. Потом он молча чистит занавес щеткой. Прибрался в доме, вытер пыль, ждет приезда хозяйки — Раневской. На это уходит минут семь сценического времени.
Раневскую играет актриса Ольга Калашникова. Она в знакомом для этого персонажа образе эдакой вечной девочки, непрактичной, легкомысленной, эгоистичной, эмоциональной: строить на месте усадьбы дачи – это пошло. С Парижем покончено! — говорит Раневская в то время, когда рабочие вносят и ставят на сцену десяток её чемоданов в расцветке Louis Vuitton. Денег у неё ни копейки. Всё потрачено на наряды и сбежавшего любовника. Молчаливый, но звучный вынос чемоданов (в финале всё в обратном порядке) занимает значительное время. Вероятно шумный грохот сапог работяг символизирует и порубку вишневого сада. Потому-то в конце не будет привычного для этой пьесы: далеко в саду топором рубят вишневый сад.
В спектакле хороший актерский ансамбль.
Глеб Пускепалис, по органике не уступающий своему знаменитому отцу, играет конторщика Епиходова. Роль не главная, в разных интерпретациях почти незаметная. Но не у Пускепалиса-младшего. Стоит ему появиться на сцене – всё зрительское внимание ему. Удивительная органика. Достаточно ему сказать: сапоги скрипят… И зрители этот скрип почти слышат, без дополнительной звукоимитации.
Прекрасный артист Алексей Вертков играет Гаева, брата Раневской. В режиссерской версии «без слов» ему дали так мало текста, сократили монолог про «многоуважаемый шкаф»», что, по правде сказать, прямо жаль. Неужели глубокомысленное молчание – суть актерской импровизации?
Вместо текста — длинные паузы, но не мхатовские. И мучительно долгие мизансцены.
Актеры по очереди выходят на сцену, садятся, всматриваются в зал, уходят… Минут пятнадцать мы все: Раневская, её домочадцы и зрители ждём, когда наконец приедет с торгов её брат Леонид (Гаев). Ждем почти в полнейшей тишине, которая почему-то не кажется сильно выразительной. Тишина и тишина, ничего особенного, только Раневская в нетерпении постукивает пальчиком по зеркальцу.
Пьеса Чехова с ее страстями, тревогами, раздорами и человеческой глупостью интересна и тем, что все действующие лица — это срез общества, хорошо бы узнаваемого. Однако разгадать характеры персонажей нового спектакля СТИ довольно сложно. Более или менее узнаваемый Лопахин в исполнении Ивана Янковского. Кстати, его выход на сцену сопровождался аплодисментами, на поклонах ему больше всего букетов: у Ивана и лицо известное (особенно после сериала «Слово пацана»), и фамилия.
У меня возникло ощущение, что его Лопахин — это и есть Вова-Адидас из «Пацанов», переместившейся в результате телепортации из лихих 90-х в начало ХХ века, из Казани — в разорившееся дворянское гнездо. Тот открыл видеосалон, этот — на месте имения построит дачи под аренду. «Самое малое двадцать пять тысяч в год дохода».
Артисты пока ещё в поисках характеров, ищут краски для своих персонажей. Кто-то определился с генеральной линией, кто-то её только нащупывает. Хочется верить, что найдут, но многое зависит от режиссера. Хотя это понятно… без слов.