— Приска, думала ли ты, что так сложится судьба: что ты будешь жить и работать в России, и тебя станут воспринимать как русскую балерину австрийского происхождения?
— Наверное, не думала, но желание такое всегда было — здесь танцевать и учиться здесь. У вас великолепный балет.
— Хотелось бы понять — здесь для тебя лучше, чем в Германии, где ты танцевала до приезда в Россию?
— В Германии тоже хорошо было, но здесь все-таки сильнее традиции. В Вене у меня в школе была русская учительница балета — Галина Скуратова. И в труппе Венской оперы, куда я потом пришли, работали русские балерины — Ольга Есина, Мария Яковлева. Я видела, как они танцуют. И еще одно важно — здесь зрители больше ценят искусство и понимают больше. Конечно, в Германии тоже, и я не хочу ничего плохого сказать, но там, например, не так важно для зрителя, кто танцует. А здесь зрители выбирают на какой состав идти смотреть.
— Ты довольно бегло говоришь по русски. Где учил язык?
— Сложно так сказать… Я рано начала учить русский язык с учителем, потому что мне была интересна русская культура. Хотела понимать, что говорят русские танцовщицы, понимать замечания их. И плюс ещё к тому, думаю, что это очень красивый язык. Потом когда работала в Мюнхене, тоже учила, потому что там работали Михаил Зеленский и Яна Серебрякова. Конечно, мы говорили на английском, но я тогда более серьезно взялась за русский.
— После переезда в Санкт-Петербург трудно было адаптироваться? Как твоя австро-немецкая ментальность уживается с российской? Все-таки это две большие разницы.
— Совсем не трудно уживается. Наверное, потому, что целый день я все равно в театре, делаю, что люблю, танцую много, как никогда в жизни. Люди здесь очень добрые, меня тепло приняли в труппе, и зрители тоже. Вообще, жизнь для меня здесь хорошая.
— Полгода — срок не большой, но, может быть, за это время ты в чем-то разочаровалась, исчезли иллюзии?
— Да нет, даже лучше оказалось, чем я думала. У нас в Европе нет возможности столько работать — просто нет столько спектаклей. А здесь только за полгода я станцевала столько, сколько в Германии или в Австрии за год.
— Я от тебя не отстану с разницей в менталитетах: немцы любят порядок, они лучше организованы, а мы, русские ещё те раздолбаи. Особенно творческие люди.
— Первое, австрийцы не так организованы, как немцы. Второе, я не люблю жить по расписанию, поэтому мне здесь больше нравится. Наша профессия требует дисциплины, и если скажут, что я вечером танцую, мне не придет в голову сказать, что я до этого уже восемь часов работала и поэтому не могу танцевать. Я люблю так работать: сказали: «Танцую» — значит должна быть готова.
— Может, ты боишься здесь кого-то обидеть и с осторожностью отвечаешь на вопросы?
— Нет, это не так. Мне правда, всё нравится, и я благодарна за возможность так много танцевать руководству балета и театра. Ведь я танцую почти со всей труппой, у меня много разных партнеров — это новый опыт для меня.
— Ты не побоялась поехать выступать в Крым, хотя могла попасть под санкции и, теперь понятно, что именно поездка в Крым спровоцировала твой уход из Мюнхенской оперы? Ведь руководству это не очень то понравилось.
— Нет, не боялась. Не знаю, можно ли так на русском сказать, но сейчас там double standard. Двойные стандарты — одним можно, а другим нельзя. В Германии до сих пор работает балерина, и она продолжает ездить в Россию и обратно — без проблем. Но это не моё дело — я отвечаю за себя. На самом деле очень рада, что так всё получилось. Все могло закончиться для меня плохо или хорошо, но получилось хорошо.
— А ты заранее предупреждала руководство, что едешь в Крым по приглашению Михайловского театра? И как после этой поездки с тобой разговаривали в театре? Предложили уйти по собственному желанию или сразу уволили?
— В театре я ничего не сказала, потому что это был мой отпуск. Но кто-то увидел афиши, где стояло мое имя, и сообщил руководству. Какой-то недобрый человек сделал это. Тогда в администрации мне сказали, что это не очень хорошая идея — поехать в Крым, но добавили: «это твое решение, подумай». И перед самым отпуском ко мне приехал директор, сказал, что слышал о моем желании выступать в Крыму и предупредил: «Если вы все-таки уезжаете, нам надо вас уволить». Он так сказал. Но на самом деле они не могли меня уволить, просто рассчитывали, что я испугаюсь и откажусь от поездки.
— А ты смелая.
— Последние два года в театре было неважно как ты танцуешь, там политика важнее стала…На театре висит украинский флаг. И к тому же я последний год очень мало танцевала, так что ничего не теряла. Оставалось только ждать ролей. Когда вернулась из Крыма, мне уже пришло письмо из дирекции. Там не было написано, что я уволена, но сказано, что, если еще раз такое повторится, у них будет причина отказать мне и право меня уволить.
— То есть, тебя предупредили?
— Да. И в Мюнхене открывался сезон «Пахитой», там я как раз должна была танцевать. Но Лоран Илер (он раньше работал в Москве в «Стасике») сказал, что я не выйду открывать сезон. «Мы не знали, вернешься ли ты», — объяснил он мне. Я была готова к этому. Может быть, они рассчитывали, что я признаюсь, что сделала ошибку, рас… каюсь — правильное это слово? Такая вот история.
— Насколько тебе в тот момент было больно?
— Знаете, не очень, потому что… Последний год в Мюнхене я была не очень рада, хотя прожила там семь лет. В общем, продолжала ходить на репетиции, но знала, что на сцене не буду, потому что поддерживаю Россию. Так они мне сказали..
— Ты допускаешь мысль, что можешь туда вернуться?
— Сейчас, наверное, нет. И не хочу. Может, попозже, когда всё успокоится. Я теперь здесь, и единственно жаль, что мы артисты не можем ехать куда хотим. Мы, артисты, я никому не сделала больно — ни немецким, ни украинским, ни российским людям. Я только хотела делать свою работу, и у меня возникла возможность танцевать со звездами русского и мирового балета. Таких шансов выпадает мало.
— Сложный вопрос: если бы сейчас тебе предложили отправиться в Америку или в Англию, чтобы станцевать с Робертом Болле или с кем-то из других звезд балета, но при одном условии, надо сделать заявление — осудить Россию, признать, что что я ошиблась. Пошла бы на это?
— Нет. Я сделала то, что сделала. И чувствовала, что я права. Да я бы этого не сказала, потому что так не думаю.
— Твои родные — папа, мама, братья (их у тебя, кажется четверо)…. что они говорят, как оценивают то, что ты работаешь в России, стране, сделанной изгоем.
— Вообще, у меня родных больше — пять братьев и сестра. И я ни старшая, ни младшая, я — в середине. Мнения разные у всех, но мама очень рада, что у меня много работы. Она знает, что я всегда много работала, но не было возможности так много выступать. Сейчас у меня восемь, иногда девять спектаклей в месяц. Все рады, что я танцую, но просто, знаете, у всех свои мнения.
— Но никто не разорвал с тобой отношения? Я знаю по нашим людям, как в одной семье рвутся связи, сжигаются мосты. Про друзей и говорить нечего.
— Нет, у нас между собой нормальные отношения.
— Как теперь строится твой день?
— Просыпаюсь в 9.30, в 10.00 и иду на урок. Потом репетиция и вечером спектакль. Ещё нужно время на примерку костюмов — вообще я живу в театре.
— А личная жизнь есть?
— Ну… пока я здесь.
— Снимаешь квартиру?
— Нет, у театра есть квартира — я там живу.
— А как организован твой быт: готовишь, покупки по магазинам и так далее?
— Ой, редко готовлю, хожу здесь в буфет — наверное, я ленивая.
— Куда ты успела за эти полгода съездить, какие российские города посмотреть?
— Немного, была на гастролях в Москве и Новосибирске, а летом — в Крыму.
— Какая твоя любимая партия?
— Та, которую в данный момент танцую. Всегда мечтала с детства танцевать Китри в «Дон Кихоте», и уже я танцую в «Идальго из Ла-Манчи». И ещё будет премьера в классической версии. А вообще люблю классический балет.
— В балете «Жизель», который только что Михайловский театр привозил в Москву, твоя героиня сходит с ума. Сложно или легко сходить с ума на сцене? С вашим худруком Владимиром Кехманом можно сойти с ума?
— С Владимиром Абрамовичем? Ой, нет, нет. А на сцене… Иногда сложно, иногда нет, но Кехман здесь ни при чем. У меня перед сценой сумасшествия действительно есть немножко страха. Но я ещё в Мюнхене эту партию танцевала.
— Для тебя есть идеал в балете?
— Мне всегда нравился Михаил Барышников и особенно то, что он как-то сказал: «Я не хочет быть лучше других. Только лучше, чем сам». Мне очень понравилось это выражение и, конечно, как он танцует. И еще, конечно, Светлана Захарова: я смотрела всегда на неё и… мне слов не хватает, извините… Восхищалась — так надо сказать? И ещё мне очень нравится Виктория Терёшкина, она раньше в Вене выступала. Я потом на ютюбе искала ее видео. А вообще я всегда ищу вдохновение у других. У нас такая профессия, что у каждого есть что-то особенное. Нам всем нравится то, что мы делаем, и это публике видно.
— Ты хорошо говоришь по-русски. А есть ли проблемы с русской кухней?
— Нет. Для меня еда вообще не культ. Я очень люблю… сырники. В Австрии, таких не делают. У нас даже не такой творог. Блинчики тоже люблю, но вообще всё нравится. Нет, я не веган, мясо тоже ем, но в маленьком количестве.
— Нет особой диеты, которую держат балерины? Не изнуряешь себя?
— Нет. Утром ем и вечером немного. А перед спектаклем не нужно есть.
— Мы разговариваем с тобой уже минут сорок, и у меня складывается ощущение, что тебя окружают исключительно замечательные люди, что всё хорошо. Но ведь так не бывает в жизни.
— Я знаю. Наверное, у меня в жизни никогда не было так, что всё хорошо. А сейчас такой период, что правда хорошо. Есть проблемы дома, в душе, но я не люблю про это говорить. Лучше делать внимание на хорошее.
— У тебя появились друзья? С кем дружишь?
— С партнерами общаемся, конечно. С девочками из кордебалета, они меня поддерживают.
— Как они к тебе обращаются? Имя не простое.
— Ну, Приска говорят. А ещё — Прискочка и Прискулька.
— В премьерном спектакле «Дама с камелиями» тебе досталась партия из «Лебединого озера» «Русский танец», ты его так лихо танцуешь.
— Мне много легче: «Русский танец» я уже танцевала, но я его очень люблю.
— «Дама с камелиями» — спектакль про непростую судьбу балерины. Это тоже про твою жизнь?
— Да, я думала об этом, что балеринам сложно, что у них тоже бывает личная жизнь. Но я, если говорить про меня, никогда бы не ушла со сцены. Я понимаю, сколько я отдала этой профессии и не смогу сказать «нет».
— Последний вопрос — можешь сказать, что твоя мечта сбылась?
— Да. Я хочу в России работать и жить. Здесь сейчас моя жизнь.
Другие новости по теме...
