О Пушкине, Вольпине, творчестве самого Константина Арбенина мы и поговорили в сказочном домике на территории пушкинского музея-заповедника «Михайловское», где проходил фестиваль.
— Какие у вас взаимоотношения с Александром Сергеевичем, помимо того, что вы написали поэму «Пушкин мой»?
— Трудно коротко сказать о взаимоотношениях с Пушкиным, но главное то, что они у меня есть. Кроме того, что я когда-то написал поэму во фрагментах «Пушкин мой», у меня было еще несколько мистических столкновений с ним. Если я буду об этом говорить, то мало кто поверит. Тем не менее это было в моей жизни. Как-то я ехал в метро в Петербурге и на всю жизнь запомнил тот поздний вечер. Февраль. Очень мало людей. Поезд останавливается на станции «Черная речка» с памятником Пушкину. Двери открываются. Я стою около них в вагоне и вдруг вижу тень Пушкина. На самом деле это была тень от памятника, который оказался у меня за спиной. Но был момент, когда я подумал, что вижу тень Пушкина. Откуда? Почему?
— Страшно было? Холодок пробежал?
— Не страшно, а удивительно. А Пушкин здесь откуда? Повернулся и увидел, что это тень от памятника. Я заметил, что такие мистические встречи происходят в феврале. Однажды мне приснился сон. Я тогда был совсем молодой, после армии, только начал что-то писать. И мне приснился Пушкин. Он находился в моей комнате и сказал: «Надо написать сценарий анимационного фильма по «Гробовщику». Я ответил, что не помню, что там происходит. «Перечитай», — посоветовал Александр Сергеевич. Я напомнил, что у Волошина была инсценировка. А Пушкин ответил: «Волошин ерунду написал. У меня гробовщик все время молчит, а у него вся инсценировка на монологе строится. Гробовщик все время болтает. Так не годится. Я хочу, чтобы был мультипликационный фильм». Тут я проснулся и подумал, что придется написать. Перечитал «Гробовщика», остальные «Повести Белкина», нашел у Зощенко шестую повесть Белкина «Талисман» и инсценировку Волошина в журнале «Театральная жизнь». В итоге написал сценарий, сделал раскадровку. Я немного рисую. До сих пор сохранил эту раскадровку «Гробовщика». Через несколько ночей Пушкин мне снова явился и сказал: «Все нормально. Отсылай на студию». И я решил отправить письмо Андрею Хржановскому на «Союзмультфильм». А кому ещё, если не ему? Его мультфильмы по рисункам Пушкина – это же лучшее в анимационной пушкиниане. Но поскольку это было в 90-е, ещё до интернета, то письмо, видимо, не дошло, ответа я не получил. И что это было в итоге? Мое воображение, какой-то контакт?
— Просто так видение не могло возникнуть. Наверное, вы думали о Пушкине?
— Связь с Пушкиным чувствовалась всегда. Я не относился к нему как к скучному классику, которого в школе изучают. Я его открывал заново до сих пор. В юном возрасте, когда я еще не очень понимал, кем стану, писателем или режиссером, и во мне роились всякие творческие идеи, я увлекался «Маленькими трагедиями» и представлял, как их можно поставить – не по отдельности, а перемешать эпизоды разных трагедий в единое действо. Потом то «Дубровского» перечитывал, то «Капитанскую дочку», и каждый раз – это было огромное удовольствие, открытие. Однажды прочитал эссе Юрия Олеши про «Арапа Петра Великого», которого я читать не собирался, поскольку вещь-то недописанная. Но Олеша заинтриговал – и благодаря ему, я и этот свой пробел заполнил. И снова – наслаждение. От языка, от интонации. «Бориса Годунова» по-настоящему открыл для себя довольно поздно, лет 10 назад. Раньше казалось, что это громоздкое и трудно воспринимаемое произведение. Но вот момент настал – и я проникся и «Годуновым», стал смотреть постановки в записи, сравнивать… А недавно, в августе, у меня вышел рассказ для детей в журнале «Костёр» – там Пушкин фигурирует, и, более того, он оказался на обложке номера в компании других русских классиков – так был представлен рассказ… Так что Пушкина в моей жизни много.
— И он всегда рядом?
— Он всё время напоминает о себе. Года два назад я впервые спел песню «Чернореченск» («Поэт родился в Чернореченске…». — С. Х.), которую долго вынашивал. Очень долго пишу песни. Некоторые рождаются в один момент – приходят в голову, день-два и песня готова. А есть долгоиграющие, их по строчке пишешь года три-четыре. Это не значит, что все это время я сижу над песней, просто периодически к замыслу возвращаюсь, что-то дописываю, словно наледь снимаю, очищаю форму от пыли. Пока все слова вспомнятся и встанут на свои места, проходит много времени. Какие-то песни вообще остаются недописанными. «Чернореченск» как раз из тех, что очень долго складывались и сложились.
— Вы ведь рано начали писать?
— Еще будучи школьником, пытался писать стихи. Наверное, все в этом возрасте пишут стихи. Но потом я ушел в армию в 1987 году, и там у меня стали сочиняться песни. Тогда я не играл вообще ни на каких музыкальных инструментах, но рождались не просто стихи, а именно песни – с мелодиями, с припевами.
— И что вы с этим делали в армии?
— Я громко сказал, что сочинял песни. Их было всего две. Когда сложилась первая, я ужасно радовался. Я мог ее напеть без музыкальных инструментов, но не знал, что с ней делать дальше. Я же не играл на гитаре. И тут произошли судьбоносные события. В соседней роте служили музыканты. Сидя на комсомольском собрании, я услышал, как двое парней за моей спиной говорили о том, что на офицерских вечерах придётся исполнять «Яблоки на снегу», «Не сыпь мне соль на раны», но надо же что-то свое делать! «А давай сделаем свои песни. Ты пишешь песни?» — «Нет» — «И я не пишу» — и тут я повернулся и сказал: «Вам песни нужны? Я сочиняю песни». Они на меня посмотрели, как на чудака. Разговор на этом завершился. Через пару недель к нам в роту пришли эти два паренька и спросили: «Ты же нам говорил, что песни сочиняешь?». Я напел самую первую песню, которая к тому моменту одна у меня и была. Они сказали: «Здорово. Приходи завтра на репетицию». Я пришел. Парни играли красивую музыку. А я никогда не был на репетициях ансамблей и групп, пришел в восторг от того, что услышал. Тем более, что вокруг был совсем другой мир, армейский, а тут – музыка, душа радовалась! Я поинтересовался, что это такое интересное они играют. «Ты чего не узнал? Это же твоя песня», — сказали мне. Я ведь тогда не представлял, как песня раскладывается на партии.
— А слова? Не узнали?
— До текста они еще не дошли. Потом уже стали его вплетать в музыку. И меня это настолько впечатлило, что я продолжил сочинять песни. Я служил под Минском, и музыканты были все из разных мест. Композитор и аранжировщик Жора Высоцкий – из Минска. Он эти песни, которые мы в армии сочинили, продолжал исполнять, стал профессиональным аранжировщиком, работает в разных белорусских коллективах, в том числе и в «Песнярах». А я, когда вернулся из армии, просто пел свои песни друзьям на кухнях, писал тексты для других групп. И только в 1995 году у меня появилась собственная группа «Зимовье Зверей». И все это время писал прозу, сказки. В 1998-м вышла первая книжка «Пушкин мой».
— На фестивале «Пушкин и…» вы встречались с детьми. О чем разговаривали?
— Побывал в Пскове в детской областной библиотеке имени Каверина. Я же с 2000 года пишу для детей. До этого тоже писал сказки, но они скорее для взрослых. А в 2000 году у нас с моей женой Сашей родилась дочь. Появление ребенка меняет фокусировку, и ты начинаешь переоценивать свои взгляды, смотришь на все с точки зрения ребенка, заново проходишь путь от совсем маленького человека к взрослому, взрослеешь вместе с нем. Так я стал писать для детей. Сначала с группой «Зимовье Зверей» мы сделали новогоднее музыкальное обозрение по русской народной сказке «Звери ищут лето». А потом я начал сочинять стихи для детей, написал повесть-сказку «Тараканьими тропами», «Заявку на подвиг» для подростков о непутевом рыцаре, который не мог до конца довести ни один подвиг. Он познакомился с учительницей младших классов, которая стала на время каникул его оруженоской, помогала ему совершать подвиги до конца. Отчасти это автобиографическая метафора о себе и моей даме сердца. Потом вышел роман-сказка «Иван, Кащеев сын» тоже для не совсем детского возраста. Я его писал для взрослых, но для третьего издания в «Детской литературе» слегка адаптировал для детей.
Вообще, у меня ощущение, что я живу несколькими жизнями. Есть рок-музыка, и многие люди знают меня как рок-музыканта, знают рок-н-рольные альбомы. Есть и другая ипостась, где я детский писатель. В санкт-петербургском Союзе писателей я прохожу по детской секции. Так что я часто выступаю в библиотеках перед детской аудиторией.
— В графе «профессия» что пишете?
— Писатель. Моя музыкальная деятельность – это часть литературного творчества. Когда я стал заниматься сочинением песен, для меня это было частью литературной деятельности. Я всегда ориентировался на Окуджаву, Высоцкого, Галича, Башлачева, чьи тексты песен являются настоящей поэзией. Их можно читать с листа. Я всегда хотел, чтобы и мои песни можно было читать как стихотворения вне музыкального контекста.
В разговор вступает жена Константина – Александра.
— В 2000-х не было детски передач, и мы сами стали снимать программы «В гостях у сказки». Костя много интересного знает про анимацию, сказочников, создателей мультфильмы. Мы брали у друзей камеру. Я снимала. Мы записывали две кассеты, и их регулярно смотрели 5-7 детей, с которыми наша дочка училась в подготовительной группе. Дети нам свои рисунки и поделки присылали после программ. Многое пошло оттуда. Костя рассказывал о создателях фильмов, о том, как снимаются сказки, и что есть мультфильмы рисованные, кукольные, а есть – в технике перекладки. В нашем детстве у всей страны была тетя Валя, а у наших детей был дядя Костя.
— Откуда, Константин, вы так много знаете про анимацию?
— В школьные годы мечтал стать художником-мультипликатором или режиссером-мультипликатором, делал раскадровки, рисовал комиксы. И еще кукольным театром занимался. Думал идти в этом направлении.
— Что же остановило?
— До сих пор не очень понимаю. Видимо, юношеский возраст совпал с перестройкой, и ветер перемен принес в мою жизнь рок-музыку. Я стал слушать «Аквариум», «Зоопарк», западные группы. Сам стал сочинять песни. Я хотел заниматься разными видами творчества и в какой-то мере разрываюсь до сих пор. В этом есть и плюсы, и минусы. С одной стороны, удобно переключаться. Надоедает заниматься чем-то одним — переключаюсь на другое. Надоедает сочинять песни – пишу прозу. С другой стороны, я понял, что наибольшего успеха добиваются люди, которые серьезно занимаются чем-то одним. Я не раз сталкивался с тем, как меня воспринимают со стороны. Рок-музыканты говорят, что я из писателей. Писатели считают музыкантом, мол сейчас приедет с гитарой и начнет петь. Барды называют рокером, а рокеры – бардом. В какой-то момент я даже подумал, что все неправильно делаю, вот так разбрасываясь. А сейчас мне это даже нравится. Судьба меня заносит в такие чудесные места: то к бардам, то к детским писателям… Вот и в Пушкинских Горах я оказался на фестивале «Пушкин и…».
— Детские писатели – одиночки, а аниматоры все-таки коллективный народ.
— Это зависит не от профессии, а скорее от личности человека. Я — одиночка, не очень уверенно чувствую себя в большой компании независимо от того, кто я – детский писатель или музыкант. Как детский писатель я вроде должен быть одиночкой, а как рок-музыкант, наоборот, должен все время тусоваться. А я ни то, ни другое. Иду своим путем.
— Хочется быть экранизированным?
— Всегда хотелось, но у меня почему-то ничего не складывается. Лет десять назад мою сказку взяли в мультипликационный альманах «Веселая карусель», запустили в производство. Был сделан режиссерский сценарий. Мне заплатили гонорар. Но проект рухнул. Еще была история с студией Сергея Сельянова по поводу экранизации книги «Заявка на подвиг». Мы обсуждали сценарий. Сельянов сказал, что персонажи и сюжетные ходы у меня нестандартные, и можно сделать полнометражный фильм. Но потом подключились редакторы студии, в процессе переговоров речь зашла почему-то уже о сериале, а закончилось все намерением перейти к голливудским стандартам, поменять сюжет и характеры, за исключением рыцаря и оруженоски. Я не понял, а что же останется от моего произведения? Поначалу попытался найти компромисс, но ничего хорошего из этого не выходило. А своих персонажей я предавать не хотел. Это ведь даже не я не захотел что-то менять, а они не захотели быть экранизированными таким образом. Я-то, может, и был готов что-то подправить, а персонажи – нет. Так что я оставил эту затею.
Но вообще я думаю, что мои сказочные произведения кинематографичны. По книге «Иван, Кащеев сын», например, можно снять анимационный фильм или даже игровой с использованием современных технологий. Но у меня нет выходов на кинематографистов, я даже не знаю кому и как ее предложить. Я много знаю о режиссёрах прошедших времён, а с современными почему-то незнаком. Я, кстати, впервые на фестивале, где присутствуют аниматоры.
— А активная концертная деятельность продолжается?
— В 2018 году я восстановил группу «Зимовье Зверей». Мы записали в 2019-м альбом «Новейшая хронология» – для меня это очень важная работа. А сейчас у меня акустический период. Года три-четыре я выступал с электрическим составом «Зимовья Зверей», а сейчас мы играем вдвоем с Андреем Резниковым, одним из основателей группы Billy`s Band. Так что сейчас «Зимовье Зверей» — акустический дуэт. Я недавно сформулировал для себя, что «Зимовье Зверей» – это ателье искусств, которое может существовать в разных составах в зависимости от того, какие художественные задачи я решаю. Вот сейчас мне хочется говорить не громко, просто исполнять песни под гитару. Мне кажется, сейчас время для тихого душевного разговора со зрителем. Отсюда – акустика. Концертов много, каждый месяц я выступаю в Питере и Москве. Есть предложения поездить по другим городам.
— Где именно вы выступаете?
— В небольших концертных залах и клубах. Можно сказать, что это андеграунд, не шоу-бизнес и не эстрада. У нас своя культурная ниша. К нам приходят самые верные зрители, которые приводят уже второе поколение слушателей. В основном это люди читающие, слышащие слово, интеллигентная и очень воспитанная публика. Мои зрители – самое главное богатство, которое у меня есть, как у творческого человека. Они же мои читатели.
— Вы свободный человек? Делаете то, что хотите?
— В общем, да. Я часто с сольными концертами и творческими вечерами выступаю, смешиваю жанры, не только пою, но читаю стихи, играю фрагменты своих спектаклей. У меня есть моноспектакль «Два клоуна» по моему же одноименному рассказу. Мы его сделали 12 лет назад с моей женой Сашей. Я нахожусь на сцене. А Саша по сути — режиссер. Она ведёт спектакль: отвечает за свет и звук, не говоря уж о моральной и физической поддержке. Недавно мы отыграли «Двух клоунов» в 50-й раз.
Когда-то я ждал, что придут кинематографисты и театральные режиссеры, поставят мои пьесы. Потом понял, что не стоит сидеть и ждать, надо все самостоятельно делать.
— Какие у вас обязательства перед самим собой. Просыпаетесь утром и ставите цель написать столько-то строк?
— К сожалению, у меня нет такой дисциплины. Я очень продуктивно работаю, когда есть дедлайн или заказ. Несколько лет подряд писал сценарий к детской телепередаче «Шишкин лес» для канала «Радость моя». Там было много людей старой школы, которые еще «Спокойной ночи, малыши!» делали. Это тоже были короткие кукольные истории со зверюшками. Я там года три работал, и надо было каждый месяц написать от двух до девяти сценариев. Я садился и писал. Или вот – недавно мне предложили написать предисловие к сборнику стихов Булата Окуджавы. До этого я предисловий не писал, поэтому удивился, но подумал и предложил в ответ – написать эссе о своем восприятии Окуджавы. Сел и написал. А то, что не является заказом, ни от кого, кроме нас не зависит, с этим уже сложнее. Много замыслов не осуществлено, многое не дописано. Уже много лет я пишу книгу о сценаристе Михаиле Давыдовиче Вольпине.
— Удивительно! Как возник замысел?
— В начале 2000-х по телевизору показали мультфильм «Ключ», который я в детстве не видел. В титрах стояло имя Михаила Вольпина, которое постоянно встречалось, но я ничего об этом человеке не знал. Посмотрел его фильмографию. Оказалось, что сценарии самых моих любимых мультфильмов написаны им — «Заколдованный мальчик», «Капризная принцесса», «Храбрый портняжка», «Федя Зайцев», «Остров ошибок», игровые сказки «Морозко», «Огонь, вода и медные трубы» — совместно с Николаем Эрдманом, «Как Иванушка -дурачок за чудом ходил». Тогда только появился интернет, и я стал искать, что про него известно. Оказалось, что практически ничего. Я написал краткий биографический очерк на основе того, что удалось найти, отправил по каким-то адресам. Первыми откликнулись режиссер Андрей Хржановский и историк кино, знаток отечественной анимации Георгий Бородин. Они дали наводки на других людей, которые знали Вольпина. Я со многими встречался, застал Александру Ильиничну Ильф, художника-постановщика мультфильмов по сценариям Вольпина Лану Азарх, беседовал с писателем и драматургом Александром Павловичем Тимофеевским, дочерью режиссера-мультипликатора Льва Атаманова – Анной Атамановой. Многое рассказал мне сын Вольпина – драматург Михаил Бартенев. Записал на диктофон воспоминания самых разных людей.
— То есть провели серьезное журналистское исследование?
— Проблема в том, что я не искусствовед и не журналист, поэтому все делаю очень медленно. У меня собрано большое количество материалов, но теперь важно уловить интонацию. И это самое сложное. У меня не получается строго искусствоведческая работа. Я к этому и не стремлюсь, но в тоже время не хочется допускать вольности изложения, скучно пересказывать биографию. Сам Вольпин был сказочник, юморист, легкий человек, волшебник советской анимации. Соответственно, и книга должна быть легкой, с фантазией. При этом в его жизни были Маяковский, Эрдман, Ахматова, с которыми он дружил, драматические события, лагеря. Позже был «Союзмультфильм», мосфильмовское объединение «Юность», худсовет Театра на Таганке, сценарии для Александра Роу и Надежды Кошеверовой… Очень много разного и интересного – он ведь прожил долгую жизнь, умер в 1988 году. И книга должна быть коллажной, мозаичной, разноцветной, как анимационная картина.
— Очень благородно с вашей стороны, что вы взялись за его биографию. Мы посмотрели на фестивале анимационного «Щелкунчика», созданного 50 лет назад. Его авторов почти не знают.
— Каждый раз, когда берусь за какую-то часть книги о Вольпине, мне приходят весточки: либо неожиданно открываю прежде неизвестный факт, либо нахожу человека, который про него что-то знает. 28 декабря исполняется 121 год со дня рождения Вольпина. Александра Ильф мне сказала: «Я очень его любила. Мы дружили. Но я не знаю, что вам рассказать». И передала листок, на котором написала все, что о нем вспомнила. И вдруг в нашем разговоре встали всплывать какие-то мелочи, бытовые детали. Она передала мне фотографии, которые сделал ее отец Илья Ильф в 1930 годы. На них много Вольпина. Ильф с Петровым тоже дружили с ним, втроем написали два водевиля. Есть еще неизданные сценарии Михаила Давыдовича. Их тоже можно было бы включить в книгу.
Другие новости по теме...
